Избранные киносценарии 1949—1950 гг. - Петр Павленко

— Абелите?.. Гм… Абелите… всю империю объездил, а такого имени не слыхал.

— Вот, ты говоришь, всю империю исколесил… а зачем? — обращается к Никанорову Плиекшан.

Никаноров опять раскуривает потухшую трубку.

— Гм… а я мечту имею — про светлую жизнь… я так думаю, что каждый человек имеет право спать на своей собственной кровати!

Плиекшан грустно усмехается:

— Значит, ты едешь в Ригу за кроватью?

— За счастьем еду, милый человек. Во как…

С другого конца плота доносится громкий выкрик:

— Стабураг!.. Вот Стабураг!

Возникает музыка — в ней звучит старинная латышская мелодия, воспевающая подвиги народных богатырей.

Мимо плывут холмистые берега… На фоне синего неба вырисовываются суровые очертания скалы Стабураг.

Люди на плоту бросают все свои дела. Они вскакивают с мест и бегут на край плота, чтобы взглянуть на легендарную скалу.

У костра остаются только двое — Никаноров и Плиекшан. Никаноров долго смотрит в сторону Стабурага и затем обращается к собеседнику.

— Смотри-ка… а что это за Стабураг такой?

— На этой скале народный герой Лачплесис повстречался с Черным Рыцарем — немцем, злейшим врагом нашим. Сражаясь, они оба скатились в бездну… но согласно легенде каждую ночь они продолжают здесь бороться, вот уже целых семьсот лет.

Никаноров встает и с интересом снова оглядывается на удаляющийся Стабураг.

— А скажи, милый человек, что означает эта сказка?

— Ну, что борьба за счастье народа все еще продолжается…

Никаноров показывает рукой на нищенский скарб, разбросанный по плоту.

— Счастье?.. Счастье… вот оно — это самое счастье, его видно… а где ж борьба?

Суровое, сосредоточенное лицо Плиекшана. Смолкает музыка.

На стеклянной двери надпись: «Редакция газеты «Диенас Лапа».

Из-за двери доносится взволнованный голос Плиекшана:

— Бороться, бороться и бороться!

Большая комната редакции «Диенас Лапа», редактором которой в то время был Плиекшан. Лестница, ведущая наверх к стеклянной двери, столы, конторки, заваленные ворохами рукописей и типографских гранок.

На заднем плане — открытая дверь в типографию, где работают наборщики.

Плиекшан большими шагами ходит по комнате.

За столом сидит его сестра Дора, нервно теребя в руках пенсне.

— …И борьбу нельзя откладывать, нельзя! Я обошел всю Латгалию и посмотрел, как живут люди. Я видел целый океан народного горя, безграничную нужду… И это теперь, в самом конце девятнадцатого века. Как же мы смеем молчать?!

Дора резко перебивает:

— Но мы и не молчим.

— Нет, молчим!

Сверху по лестнице спускается элегантно одетый молодой человек. Это — член редакции, журналист Калниньш. На ходу он с усмешкой бросает:

— Дора, конечно, спорит…

Плиекшан, не обращая внимания на Калниньша, продолжает с прежним жаром:

— Ты представляешь себе, что там творится?.. Там вдову с малыми ребятами сгоняют с хутора в день смерти мужа… А ты знаешь, что едят батраки и где они спят?.. Я сам видел людей, запоротых до смерти лишь за то, что они не целовали своим баронам руку… И мы должны сказать смело и открыто всем этим мейендорфам, паленам, вимбам: тот, кто посеет ветер, пожнет бурю!.. Об этом я и пишу в моей статье…

Калниньш, развалившись в кресле, поддерживает Плиекшана:

— Великолепно! Прекрасно!.. Из-за излишней осторожности твоей сестры мы не смеем гасить светоч истины!

Дора сердито пожимает плечами.

— Это вздор!.. Глупости!.. За подобную статью газету закроют, а тебя как главного редактора арестуют.

Плиекшан собирает свои бумаги и рассовывает их по карманам.

— Ну, тогда ищите себе другого редактора.

Он берет шляпу и направляется к двери. В этот момент из типографии выходит коренастый, плечистый Петерис, также один из членов редакции «Диенас Лапа». В руках у Петериса пачка свежих гранок.

Петерис с удивлением обводит взглядом всех присутствующих и коротко спрашивает:

— Что случилось?.. Дора?

Дора надевает пенсне и строго смотрит на стоящего у лестницы Плиекшана.

— Советую тебе спросить моего сумасшедшего брата!

Плиекшан отвечает ей в тон:

— Спроси лучше свою жену!

Калниньш подходит ближе к Петерису:

— Ян, погоди… Петерис, как ты находишь статью?

Петерис чуть медлит с ответом.

— А что?.. В ней есть марксистский анализ.

Плиекшан снова оживляется:

— Значит, ты за статью?

— Конечно!

Дора опять вспыхивает:

— Но нас закроют!

— Безусловно.

Калниньш с пафосом произносит:

— Если нужно, имей мужество взойти даже на эшафот!

Петерис поспешно соглашается с ним:

— Вот, правильно.

Плиекшан в полном недоумении.

— Я ничего не понимаю, Петерис… Что же ты предлагаешь?

С лукавой улыбкой Петерис отвечает:

— Статью надо напечатать, но под псевдонимом… гневные слова достигнут цели… Ну, а главный редактор отделается штрафом.

Все смеются, и громче всех сам главный редактор:

— Как это мне раньше не пришло в голову?

Дора подходит к Петерису и с благодарностью смотрит на него.

— Я всегда говорила, что у меня самый умный муж на свете.

Плиекшан у своей конторки. Он разглядывает гранки. Калниньш в это время что-то мучительно соображает.

— Псевдоним… псевдоним… А что если подписаться так — Непримиримый?.. Слушай, Ян… Непримиримый!

Петерис насмешливо глядит на Калниньша, и тот сразу замолкает.

Плиекшан в глубоком раздумье облокачивается на свою конторку.

— Нет, нет… на моей дороге я встретил человека, которого я никогда не смогу забыть. Я не видел никого беднее, но еще больше бедности была его гордость…

— Кто же этот человек? — с удивлением спрашивает Дора.

— Его зовут Райнис… и в статье я многое сказал от его имени… Решено! Я подписываюсь — «Райнис»…

Плиекшан берет перо и в первый раз размашисто расписывается на гранке — «Райнис».

Типографская машина старой конструкции выбрасывает экземпляры газеты «Диенас Лапа»…

Огромный заголовок статьи Райниса: «Кто сеет ветер — пожнет бурю!»… Другой заголовок: «Набат!»… Постепенно друг на друга наплывают все новые и новые заголовки: «Еще раз о нищете», «Что такое конституция?», «Миллионы господина Вимбы», «Работы и хлеба!»…

На фоне газетных листов мелькают одна за другой несколько коротких сцен.

Рабочие с верфи, собравшись в кружок, читают газету возле недостроенного судна.

Группа батраков вблизи мельницы жадно слушает пожилого человека, читающего вслух «Диенас Лапа».

Мальчики-газетчики бегут по улицам Риги, размахивая свежими газетами.

Господин в котелке с негодованием стучит по столику, привлекая внимание всех посетителей буржуазного кафе…

Быстро сменяются взволнованные, возмущенные, задумчивые лица…

И, закрывая все изображения, появляется новый заголовок очередной обличительной статьи: «Кто ваши хозяева, профессор Мюллер?»

Шум аплодисментов и рокот большого собрания.

Огромная аудитория Рижского политехникума. Она переполнена студентами, курсистками — интеллигенцией различного возраста, вплоть до почтенных старцев в сюртуках.

Публика резко делится на две группы — передовое студенчество и корпоранты, прогрессивно настроенные и «благомыслящие».

В президиуме — солидные, преуспевающие профессора.

Высокий худой профессор в золотых очках, облокотившись на кафедру, продолжает свое выступление:

— …Господа! Он не щадит даже святыни науки!.. И кто этот человек, который скрывается под псевдонимом Райнис?!.. Что он позволил себе написать о трудах нашего коллеги, почтенного доктора Мюллера?.. Мюллер блестяще доказал величайшую пользу помещичьих хозяйств для культуры земледелия… и вдруг, эта злобная и бездоказательная критика!

В президиуме обрюзгший Мюллер вытирает лысину платком. В зале поднимается шум. Потрясает колокольчиком председатель.

Пожилой инженер из первого ряда недоуменно спрашивает:

— Почему бездоказательная?

Профессор усмехается, нервно поправляет манжет:

— Почему? Хотя бы потому, что он не рискнул явиться на этот диспут!

Из середины зала поднимается Райнис.

— Райнис не смог притти… Он пишет очередную статью. На сей раз о ваших лекциях, профессор!

Раздаются аплодисменты и смех.

Профессор вздрагивает от неожиданности и нервно хихикает:

— Хи-хи… Как?.. О моих?..

Райнис продолжает говорить громко и отчетливо:

— Но я как главный редактор газеты, если разрешите, вам отвечу.

Со всех сторон возгласы:

— Просим… просим…

Недружелюбно переглядываются друг с другом сидящие в президиуме профессора.